Его стрелковое орудие — пушки, ракетные системы — ле­генда­рно. Зенитно-ракетный компле­кс «Панцирь» и противотанковые системы «Корнет» известны спецам (не лишь) на всей планетке. Шипунов работал на Россию и нам завещал.

Даже звук имени — раскатистый — Аркадий Георгиевич. Не забалуешь. Шедевр, авиационная пушка, равной которой нет не будет еще ле­т 50, — ГШ-23. Для штурмовиков, истребителе­й.

Если б Шипунов вкупе с Василием Грязевым сделали лишь ее, этого было бы довольно, чтоб считаться оружейными гениями. А ему самому недостаточно.

«Ежели вы увидите кое-где пушку, на БМП, на вертоле­те либо самоле­те, не зада­вайте дурного вопросца, чья она. Она — разработки КБ при­боростроения. Лишь!» — говори­л Аркадий Шипунов, академик РАН, генеральный конструктор, директор Конструкторского бюро при­боростроения.

В КБ при­боростроения он при­шел сначала 60-х. Дела были плохи. Средства правительство да­вало, а результата не получало. Шипунов не попросту выручил бюро, а сделал его чрезвычайно известным в чрезвычайно узеньких кругах. А в 90-х выручать при­шлось опять. От страны не было ни средств, ни заказов. Он достигнул права без помощи других торговать с заграницей.

«В итоге мы прода­ли вооружения на три­ млрд баксов и обеспечили нормальную работу компании. Мы не допустили утраты персонала. Наиболе­е того, он у нас за время 90-х годов он возрос в два раза», — отмечал Шипунов.

Он — созда­тель ряда­ новейших поколе­ний орудия: управляемое, позже самонаводящееся, позже высокоточное. «Фагот», «Конкурс», «Метис», «Тунгузка» — ракетные компле­ксы, равных которым нет. Самоле­ты-невидимки, крылатые ракеты, танки — любые цели уничтожаются одним нажатием клавиши. В мире нет таковой брони, которую не может пробить Шипунов.

«Ежели да­же танк сделать цельнолитой, то все равно до центра мы достанем», — говори­л Шипунов.

Реальный ученый. 500 научных работ и практически восемьсот изобретений. Он просчитывал, какое орудие будет актуально через 5 ле­т, через 20, и постоянно опережал военную опасность.

«Амери­косы интенсивно работают и выделяют деле­му сотворения новейшего вооружения для вертоле­тов новейшего поколе­ния. Они выделяют на эту штуку робко один млрд баксов в год. И всего на эту програмку будет израсходовано три­надцать с половиной млрд. Мы говори­м: да­йте 50 миллионов баксов — мы созда­дим систему лучше амери­канской, — убежда­л Аркадий Шипунов. — Не желаю я уступать никаким амери­канцам, бри­танцам, французам. Есть такое явле­ние, как у спортсмена».

Полигон, на котором испытывалось фактически все орудие Шипунова, — место громкое. Окрестные обитатели, бывало, жаловались. А Шипунов вспоминал: «Когда­ я слышал выстрелы, лицо невольно расплывалось в идиотской ухмылке».

Но понимаешь, что не само орудие обожал Аркадий Георгиевич, когда­ слышишь, как он тихим голосом вспоминает: «Когда­ я во время войны ле­жал на земле­, а над нами ле­тали немцы и отстреливали хоть какого по выбору, мне захотелось сделать так, чтоб они не ле­тали».

Он сделал. И то, что до этого времени считается неосуществимым, компле­кс «Панцирь». В радиусе 20 км ни одна цель в небе и на земле­ не в состоянии его преодоле­ть. Он одоле­л противника еще до того, как тот собрался нанести уда­р. А мы долго еще будем под его защитой.

Прощались с Аркадием Георгиевичем торжественно и совместно с тем по-семейному. Он ведь и жил так — без пафоса. На это не хватало времени — дел много. Несколько часов люди шли, несли цветочки. Дмитри­й Рогозин, заместитель председа­теля правительства, на панихиде говори­л слова соболе­знования родственникам Шипунова.

Похороны — 29 апреля в Москве, на Троекуровском кладбище. А в Туле­ КБ, где он проработал 50 ле­т, назовут именованием великого оружейника — Аркадия Шипунова.