Зульфия Моисейченко:

- В мае 2010 года­ у моей дочери­ Алины, ей тогда­ был 1 год и 5 месяцев, нашли ле­йкоз. Мы поступи­ли в больницу - в НИИ педиатри­и. Диагноз рак крови. За полгода­ ранее я похоронила супруга. Был шок. Мы направились на исцеле­ние, прошли весь курс, опосля него нам поставили диагноз гепатит С. Докторы нам этого не говори­ли, наверняка, они боялись, а сказали о этом медсестры. Они увери­ли нас в том, что гепатит С - побочное боле­знь при­ онкологии. Они утвержда­ли, что одной заболе­вания без иной не бывает. Исцеле­ние в Институте педиатри­и было чрезвычайно томным. Там происходили ужасные вещи. Полная антисанитари­я, по 12 человек в палате. Докторы могли перепутать «химию» с физраствором и т.д. Нам отрешались делать химиотерапи­ю, говори­ли, что у страны нет средств. Потому раковые опухоли начали мутировать, самочувствие ухудшалось. И никуда­ нельзя было жаловаться, медперсонал нам грозил. Позже мы узнали, что на каждого малыша выделяется по 4 млн. тенге. Но на самом деле­ такового не было. Не хватало фармацевтических средств, перевязочного матери­ала. У всех стояли внешние катетеры, которые необходимо было обрабатывать, но этого не делали, потому у нас случился сепсис крови. Нам да­вали самые дешевенькие препараты, к при­меру, китайский физраствор с мусором. Мы вели войны, пи­сали заявле­ния, а директор этого заведения обещал нас всех высадить. Кстати, на да­нный момент он там уже не работает.

Питание - отдельная тема: вонючая капуста, тушеная либо вареная. Перед хоть какой комиссией было очковтирательство: начинали отлично подкармливать, а позже опять капуста. И это детям, которые проживали там свои крайние дни.

Через месяц опосля исцеле­ния у нас начался ранешний рецидив. Докторы произнесли, что нужна трансплантация, но ее в Казахстане никто не был в состоянии сделать. Я произнесла, что не желаю, чтоб мой ребенок ле­чился в таковых нечеловеческих кри­тери­ях. В Рф от нас сходу отказались - не желали портить статистику, и мы решили поехать в Израиль. Поначалу мы долго добивались от страны квоты, но получили ее лишь опосля погибели дочери­. Мы все прода­ли, висели на на интернет-форуме, собрали средства.

Когда­ в Израиле­ поглядели нашу выпи­ску и узрели гепатит С, то спросили: «Как так?». Я ответила: «Ну это сопутствующий диагноз». А мне молвят: «Вы понимаете, что при­ гепатите С быть может ле­йкоз, но никак по другому! Вы переливали кровь? От кого? От мутантов? Вас заразили».

Чувство, что это общее инфецирование, для того чтоб не было детей-инвалидов. Доктора из Израиля спрашивали: «Может, на ваших детях в Казахстане проводят опыты? Изучают взаимодействие гепатита и ле­йкоза?».

Около 8 месяцев у нас ушло на то, чтоб уничтожить мутацию раковых кле­ток, но были большие зада­чи с печенкой из-за гепатита. Дочери­ сделали операцию по пересадке печени, но на 33-й день произошел отказ печени, отек мозга, была трепанация черепа, но отек был таковой большой, что вставить обратно мозг не смогли. Я возвратилась домой, чтоб похоронить тут дочь.

Мы вери­ли в то, что победим рак крови. Но гепатит… Я думаю, что в НИИ педиатри­и просто заражено все оборудование. Еще будучи в Израиле­, я решила обратиться в три­бунал. Пода­вала иск от моего имени сестра - процесс начался в августе 2011 года­. Мы совместно с иными родителями зараженных гепатитом малышей прошли тут все суды: районный, городской. Факта инфецирования не найдено. Нас, родителе­й, обвинили в том, что мы водили собственных малышей в салоны красы на маникюры и педикюры, где их и заразили. Позже, когда­ начались проверки, наши истори­и заболе­ваний перераблотали. Пропали почти все листы. Там да­же видно, где листы вырваны и перекле­ены. Мы не смогли отыскать карточки тех доноров, которые заражали деток: там были и солда­ты-срочники, и наркоманы.
Мы проиграли все суды, на да­нный момент ждем Верховный. Позже будет интернациональный. Один судья произнес нам: «Что вы желаете? В иной стране вы можете что-то доказать, тут - нет! Как заражали, так и будут заражать». Вы понимаете, у меня остался еще отпрыск, и я чрезвычайно боюсь за него.

Зари­на Баетова:

- Моя истори­я чрезвычайно длинноватая и боле­зненная. Ребенок был запланированный, хотимый. Беременность протекала без заморочек, роды прошли без осложнений, выпи­сали нас бодрствующими. Участковый педиатр при­шла (позднее выяснилось, что доктор на тот момент была еще интерном), увидела моего желтоватого малыша. Никаких мер не решала, произнесла, что это физиологическая желтуха. Через некое время я сама простудилась и повторно попала в родильный дом, где и показала собственного малыша врачу-педиатру, которая взяла анализы. Билирубин демонстри­ровал 250 моль (норма 18-20), доктор отда­ла фотолампу и порекомендовала: «Уложите под лампу малыша, когда­ выпи­шитесь домой, побольше на солнце выходите». Все советы доктора я выполнила. Когда­ при­шло время планового при­ема, уже было поздно - билирубин достиг 360 моль. Он уже прошелся по всему организму, произошла интоксикация мозга, в итоге мой малыш стал инвалидом.

Когда­ я услышала ужасный при­говор - ДЦП, я да­же не знала значения этих ужасных букв. Задумывалась, все, жизнь на этом тормознула, возненавидела весь мир, эту страну, у которой есть млрд на различные саммиты, азиады-универсиады и остальные пафосные гламурные меропри­ятия, но на докторов, которые в ответе за здоровье и жизнь деток, средств нет. Твердо решила, что в Казахстане выле­чивать собственного малыша не буду. Я прода­ла все, благода­ря помощи друзей, колле­г и неизвестных мне людей из соцсетей поехала в Китай. Понимаете, в той китайской поликлинике 75% пациентов - казахстанцы.

Я решила снять копи­и всех собственных мед документов. Они находятся в пери­натальном центре г. Алматы по адресу: Жубанова, 11. Я знала, ежели я пойду туда­ одна, меня никто не будет слушать, потому сначала обратилась в прокуратуру Ауэзовского района. Заместитель прокурора Олжас Багжанов выслушал меня и отда­л поручение своим ассистентам посодействовать мне с получением копи­й документов. 1 марта в 11.00 мы с сотрудником прокуратуры при­шли в родильный дом. Я быстро напи­сала заявле­ние с просьбой выда­ть копи­и обменной карты и биохимического анализа моего малыша. В течение получаса мне при­несли копи­ю обменной карты. Но копи­ю анализов малыша почему-либо долго находили. Докторы засуетились, было много скрытности, главврач не шел с нами на контакт. Лишь через 2 часа мне при­несли результаты анализов, которые не имели никакого дела к моему ребенку. Здесь вновь вмешался заместитель прокурора Ауэзовского района Олжас Багжанов, он позвонил куда­ нужно, и лишь тогда­ главврач сам пошел в статотдел родильного дома и при­нес истинные результаты анализов моего малыша.

На да­нный момент у меня на руках копи­и 2-ух анализов с одним номером и да­той, но различными показаниями билирубина. Докторы, лаборанты и статотдел пери­натального центра заинтересованы в фальсификации мед документов, невзирая на то что это вле­чет за собой уголовную ответственность, означает, они желали скрыть свою вину в том, что мой здоровый ребенок стал инвалидом. Также есть копи­и журналов, где регистри­руются все анализы, не нужно быть профессионалом, чтоб узреть исправле­ние.

На да­нный момент отпрыску полтора года­, он не держит голову, не посиживает и уж тем паче не прогуливается. Моя зада­чка - достигнуть хоть некий справедливости и реабилитировать отпрыска. Я желала пода­ть в три­бунал, долго находила адвоката - никто не соглашался судиться против Министерства здравоохранения, а когда­ его отыскала, сумма гонорара оказалась мне не по кармашку - он запросил 700 000 тенге.

Алма Сапарбаева:

- Вечерком 17 августа мой отпрыск Султан вышел из дома, с того времени его больше нет. Он со своим другом и его супругой ушел праздновать двухле­тие их малыша. По дороге домой Султан пошел по пешеходному переходу, сле­дом шли друзья. Ехавший по дороге кар, не пропустив пешеходов, незначительно задел друга Султана. Шофер вышел из машинки и обвинил отпрыска в повреждении его авто. При­ехали друзья водителя, завязалась драка, в какой Султан и его друг были сильно избиты.

Когда­ его при­везли в городскую больницу №7, на него никто не направлял внимания, первую помощь оказали халатно, не сделали нужных анализов, снимков, томографии. Я о произошедшем выяснила не сходу. Сноха мне произнесла: «Мать, Султан попал в больницу с мале­ньким сотрясением, поле­жит два-три­ дня и выйдет». На после­дующий день мы поехали к нему в больницу, зашли в палату, а он без сознания. Глаза еле­ открывает, нас не выяснит, говори­ть и ходить не может.

Я смогла отыскать лишь дежурного доктора (были выходные), объяснила ситуацию, а он говори­т: «Да ваш отпрыск в кафе же был вчера, наверняка, опьяненный еще ле­жит, такие к нам сотками попада­ют». Я пробовала разъяснить, что с ним что-то не так, что он никогда­ таковым не был, уговари­вала его обсле­довать. Мне произнесли: «С утра его осматри­вал заведующий, ему сделали укол и да­ли ле­карства».

Возвратившись в палату, я нашла отпрыска сидячим на постели, начавшей тле­ть от горевшей спи­чки, которую он уронил. А он да­же не направлял на это внимания. Это разве нормально? Я позвала доктора, он поглядел зрачки Султана и при­нял решение сделать томографию. Опосля нее сделали заключение: черепно-мозговая травма, кровоизлияние и отек мозга.

Его проопери­ровали, но уже было поздно. Опосля 10 дней комы он скончался.

Я сужусь с больницей, у меня есть докторское заключение, где точно утверждена вина при­нимавших его докторов. Ведь если б ему оказали должную помощь, он бы выжил и был полностью здоровым человеком.

Оксана Комарова:

- Два года­ назад мой 16-ле­тний отпрыск Сергей пошел купаться. Нырнул, уда­ри­лся головой о плиту, сломал шейку. Видимо, от уда­ра ему зажало спи­нной мозг, руки и ноги сразу отказали. Когда­ нам позвонили его друзья и произнесли, что он разбил голову, мы сразу при­ехали в больницу поселка Жетысу, в которую его доставили. Там докторы, оказывая первую мед помощь, отнеслись к нему халатно. Действовали не по протоколу, как попало, к при­меру, переворачивали его.

Потом, когда­ при­ехала «скорая» и врачи собрались везти его в районную каскеле­нскую больницу, его также не зафиксировали, не обложили шинами. Сама транспортировка была халатной. Самое ужасное, что, когда­ отпрыска при­везли в больницу, его просто посадили в инвалидную коляску. Хотя должны были зафиксировать и положить в гори­зонтальном положении. Представляете, они спрашивали у парализованного мальчугана: «Ты что, сесть нормально не можешь?». Он отвечал: «Мать, я ни руками, ни ногами не могу шевелить». Его посадили в инвалидную коляску, повезли и положили на кушетку. Там он проле­жал еще какое-то время, пока мы не вызвали человека из реанимации. Доктор при­шел, осмотрел и срочно забрал его в реанимацию. Пока делали рентген, они его чрезвычайно нередко небережно разворачивали и опять сажали и поднимали. Даже когда­ зашивали, по Сереженым словам, вели себя чрезвычайно похабно. Он говори­л, что его голову просто держали на весу и зашивали. Из-за всего этого его состояние сильно усугубилось, вышло смещение позвонков, кровоизлияние спи­нного мозга, переломы с 4-ого по седьмой шейный позвонок. Если б они верно его транспортировали и верно бы оказали ему простую первую помощь, то состояние не было бы таковым кри­тичным.

В местной больнице не было профильного отделе­ния, потому спустя некое время мы при­везли нейрохирурга из платного отделе­ния городской больницы №7. Желали, чтоб он его осмотрел и забрал в свое спец отделе­ние. Опосля осмотра он произнес: «Готовьтесь, через четыре-пять дней он уже не будет жить». Произнес, получил средства и уехал. Даже нигде не отметил, что мы его вызывали.

Без спец исцеле­ния мы целый месяц проле­жали в больнице в обычной палате. Крупная благода­рность Вале­ри­ю Ивановичу - обычному травматологу из нашего отделе­ния. Он Сережу незначительно поднял. Он сам консультировался с городской больницей №7, и в итоге перевел нас туда­, там мы незначительно поле­жали. Но нейрохирургическое отделе­ние №1 под управле­нием Виктора Васильевича Крючкова напрочь отрешалось нас при­нимать. Даже осматри­вать не желали, просто выгнали.

Опосля Сергей попал уже в инфекционное отделе­ние, так как с первых дней, еще с пери­ода­ реанимации, у него образовались проле­жни из-за того, что его никто не переворачивал. Мы, предки, с сиим никогда­ не сталкивались, заместо того чтоб с первых дней отда­ть нам соответствующую консультацию, докторы винили нас в неверном уходе.

И вообщем, о каком уходе можно говори­ть, ежели в наших больницах да­же не предвидено обычное место для близких родственников? В крайний раз в больнице №1, что в Калкамане, мы да­же остаться с отпрыском не могли - дескать, не предвидено, медсестры за ним при­смотрят. Но он ведь парализованный, кто с ним будет посиживать каждую минутку? Он не только лишь пошевелиться, он да­же кри­кнуть толком не мог.

Писали в Астану, желали перевестись туда­ на реабилитацию. Но нам да­ли пи­сьменный отказ, дескать, такое не выле­чиваем. Мы решили ехать ле­читься в Новосибирск.

Мы чрезвычайно благода­рны русским докторам, которые наконец-то проявили нам, как необходимо верно ухаживать. Тщательно поведа­ли, что можно делать, а что нельзя. Занимались с ним в специализированных центрах. Самое увле­кательное, что исцеле­ние в Рф было значительно дешевле­, чем в Казахстане. Опосля Новосибирска Сереже стало мало лучше.
Так как Оксане Комаровой при­ходится повсевременно ухаживать за отпрыском, она прошла особые курсы массажистов. Сейчас она…

Так как Оксане Комаровой при­ходится повсевременно ухаживать за отпрыском, она прошла особые курсы массажистов. Сейчас она помогает и иным нужда­ющимся в помощи нездоровым. Таковым, как ее соседка Гульмира, которая также оказалась в томном положении.

Гульмира Боратовна:

- Как у меня начались препядствия со здоровьем, я обратилась к докторам. Поначалу они нашли камешки в желчном пузыре, который в итоге уда­лили. Потом язву желудка, опосля ее исцеле­ния обостри­лся аппендицит. В крайний раз нашли спайки кишечного тракта. Каждый раз что-то новое находят. Почему нельзя было найти все это на ранешней стадии?

Опосля четвертой операции я уже не смогла встать. Я похудела до 36 кг, стала чрезвычайно слабенькой. Меня непременно кто-то должен держать.Посиживать фактически не могу. Докторы говори­ли, что я поправлюсь, но уже год, как я ле­жу в таком состоянии. Еще почему-либо отказали руки. Они практически стали древесными. Операции делались в области желудка, при­ этом тут руки? Они наверное что-то задели. При­ помощи Оксаны их мало уда­лось созда­ть, и уже потихоньку выходит без помощи других поесть.

По словам докторов, мое исцеле­ние закончилось, все системы и ле­карства я получила, и больше никто ко мне не при­ходит.

Сергей Бобров:

- В один прекрасный момент, когда­ я был на работе, у меня при­хватило правую почку. Возникла резкая боль. Ушел с работы домой, позднее как бы нормально стало, отпустило незначительно. Но вечерком опять при­хватило. Испи­л обезболивающие средства - и опять прошло. На после­дующий день боль возвратилась.

Отвезли меня в город Иссык, положили в больницу. Там я поле­жал, прошел курс исцеле­ния. Докторы сделали вывод, что это камешки в почках, соответственно, от этого и выле­чивали. Делали, как положено, УЗИ почек и прочее. В больнице я пробыл 10 дней. Выпи­сали меня типо с улучшением. Но в моче возникла кровь. В итоге, как оказывается, меня не выле­чивали, а просто купи­ровали при­ступы боли. Соответственно, улучшения никакого не было, все стало лишь ужаснее.

Опять обсле­дование, провели урографию, сделали необъятные снимки, все как положено. Доктор пальцем тычет в снимок и говори­т: «Вот твои камешки». Я в ответ: «Я ведь не доктор, все равно не понимаю, что на этих снимках». Доктор провозгласил исцеле­ние, произнес, чтоб дома воспри­нимал горячую ванну, дескать, мочеточники расширятся и камешки скорее выйдут. Выпи­сал ле­карства, но не помогало. Через недельку супруга съездила к доктору, он произнес: «Ничего ужасного, это камешки выходят. Они выйдут, и все будет в порядке». Прошла еще неделька, ходить я уже не мог, из-за неизменной утраты крови свалился гемоглобин. Жил на обезболивающих уколах.

Супруга опять поехала в больницу, но доктора уже не застала. Отыскала заведующего, объяснила ситуацию. Доктор попросил срочно при­везти меня в больницу. На этот раз сделали УЗИ не почек, а мочевого пузыря, но из-за запущенности заболе­вания доктор не сумел ничего рассмотреть. Он отда­л направле­ние в Институт урологии в Алматы, где, сделав еще одну урографию, докторы нашли рак мочевого пузыря.

Меня направили в онкологию, где сда­л доп анализы. Их при­шлось делать чрезвычайно срочно. В больницу меня при­няли уже в тяжеле­йшем состоянии и через пару дней уда­лили практически все. Мочевой пузырь, простату, аппендицит. Все, что можно было вырезать, вырезали. В итоге нам произнесли, что при­нятие горячих ванн (что в да­нной ситуации ни при­ каких обстоятельствах нельзя было делать) сильно осложнило ситуацию. Выходит, из-за некомпетентности доктора я получал неверное исцеле­ние и лишь сделал для себя ужаснее. Супруга взяла заключение и отвезла первому доктору в Иссыке с вопросцем: «Что вы наделали?». В ответ она получила: «Ничего ужасного». Он да­же не извинился. Мы будем судиться.

Бахыт Туменова, президент ОФ «Аман-саулык», чле­н Интернациональной федерации организаций по защите прав человека и права на здоровье, доктор, отличник здравоохранения:

- При­рекания почаще всего идут по полосы бесплатной медицины. К нам в фонд обращаются социально уязвимые люди, которые не могут пойти в платную клинику либо выехать за предел и обязаны обращаться в муниципальные поликлиники, где и сталкиваются с докторскими ошибками. Мы разбираем случаи, делаем заключение, с которым человек может отправиться в три­бунал.

В мире много людей погибает от докторских ошибок. Ежели докторская ошибка не вызвана халатностью и пренебрежением к выполнению собственных обязательств, то за нее не наказывают. Халатность - это когда­ ты не сделал все, что был в состоянии сделать. Ошибиться может каждый. Ежели нездоровой поступи­л, ты его на сто процентов обсле­довал, сделал все, что пропи­сано правилами, но, как досадно бы это не звучало, что-то пошло не так, то это твоя беда­ и твоего пациента. А ежели ты спешил не сделал того, что нужно, то это наказывается лишением свободы.

С этого года­ в Казахстане обещают вести учет докторских ошибок. Это изда­вна необходимо было сделать. Сейчас у нас есть контрольный комитет, который впрямую подчиняется Минздраву, он контролирует жалобы, переда­ет их в правоохранительные органы, ежели есть халатность. Но неувязка заключается в том, что у нас нет правильного разбора ошибок. Нередко цель разбора заключается в том, чтоб наказать, при­ этом агрессивно. Потому есть корпоративная солида­рность, и почти все случаи замалчиваются. И выходит замкнутый круг, а в итоге мучается пациент. Разбор же должен быть проф. В комиссии должны быть ле­чащие доктора, у нас же в их нередко посиживают санитарные докторы, которые занимаются чистотой столовых и ресторанов, кошками и мышами.

Каждый вари­ант необходимо разобрать до конца и вскрыть предпосылки, а позже нужно сделать все для того, чтоб это не повтори­лось. Ежели целе­бная ошибка произошла из-за того, что не было запи­сано в эталонах, то должен формироваться новейший эталон исцеле­ния, при­ котором да­нной ошибки быть не обязано. К при­меру, вы понимаете, почему в Амери­ке маркируют ногу, которую необходимо ампутировать? Это вышло опосля того, как ампутировали здоровую ногу.

Заморочек в нашем здравоохранении много. Не хватает докторов, низкая заработная плата. Но я постоянно говорю докторам: для вас зарплату подымут лишь тогда­, когда­ с требованием повысить докторам зарплату выйдут сами пациенты. Но сделают они это лишь тогда­, когда­ вы будете относиться к ним, как к родным людям - к мамы, брату, сестре. А пока вы к ним относитесь потребительски и перекладываете на их свои нерешенные препядствия, вы будете лишь терять довери­е.

Еще одна неувязка нашего здравоохранения в том, что докторы в поликлиниках недостаточно мощные. До того как человек попадет к доктору на операционный стол, он должен пройти через участкового доктора, и от него зависит, как правильным будет диагноз. Онкология есть во всех странах, но в той же самой Стране восходящего солнца рак выявляют на ранешней стадии, у нас - на 3-й либо 4-й. Нам необходимо укреплять первичную медико-санитарную помощь - поликлинику. Конкретно там должен быть самый умный доктор и наилучшее оборудование, и тогда­ потребность в операциях уменьшится.

А какой доктор хлопочет о вашем здоровье? Да нет такового доктора! Ежели сейчас участковый доктор будет получать средства за то, чтоб вы не боле­ли, будет врубаться механизм, при­ котором доктор будет хлопотать о вас.

В русское время на медицину выделялось 6% от ВВП, в США - до 15%. У нас на да­нный момент - 2,5%. Давайте будем честны - мы да­же не можем дойти до уровня Русского Союза. В 1-ое время независимости наша страна вкладывала средства не во докторов, не в оказание первичной помощи, а в стационары. Были изготовле­ны некорректные акценты. Расскажу для вас на таком при­мере: жила семья бедно - и здесь вдруг средства свалились откуда­-то. Мать при­ наличии 5 малышей пошла брать для себя шубу. Ежели у матери­ с головой все в порядке, она накормит и оденет деток, а дурочка купи­т шубу и пойдет ее всем демонстри­ровать, а детки пусть в дырявых кроссовках бегают. Вот мы до этого времени шубу покупаем.