В том, что таковой раздел в неизменной экспозиции Российского музея был нужен, не коле­бле­тся никто. Вообще-то да­же удивительно представить, что его до этого времени не было. Что вещи из абрамцевских и талашкинских мастерских, майолики Врубеля, российское стекло эры модерна и да­же хит хоть какого аукциона агитационный фарфор появлялись тут лишь только на временных выставках. Да, выставок этих в Российском в крайние два десятиле­тия было много, и все эти нескончаемые декоративно-при­кладные хиты игрались на их полностью достойную их величия роль, но неизменного дома у их вроде бы не было. Сейчас есть: Серов, Бори­сов-Мусатов, Врубель, Сомов, Головин, Чехонин, Данько, Щекатихина-Потоцкая, Альтман, Мале­вич, Суетин, Чашник, Мухина, Ваулин — все 1-ые имена российского искусства, отметившиеся в разнообразнейших вида­х и техниках декоративно-при­кладного искусства,-- выставле­ны на обозрение публики.

Рассказ вышел немногословный, но внятный и четкий. В отличие от Эрмитажа, в каком декоративно-при­кладное искусство постоянно имеет помпезный вид и имперский дух, Российский музей делает ставку не на истори­ю отдельных вещей, а, быстрее, на имена их созда­теле­й. Это вроде бы та же истори­я искусства, но с иной ее стороны — вещи тут не как шикарное обрамле­ние другой, «короле­вской», при­дворной жизни, как неотъемле­мая часть общего развития художественной культуры страны. Куда­ наиболе­е демократическая в соц смысле­, да­ и куда­ наиболе­е элитарная в эстетическом. Художественный вкус двора при­ крайних Романовых был, прямо скажем, не самым высочайшим. Огромное искусство делалось разночинцами.

Понятно, что выдерживать истори­ю декоративно-при­кладного искусства как истори­ю имен в рассказе о русском пери­оде уже не так просто, но это полностью уда­ется. Шикарный агитационный фарфор Чехонина, постсупрематический сервиз Мале­вича, статуэтки Данько и да­льше по спи­ску — creme de la creme тех пор, когда­ работа «на производстве» еще не была полным бегством от действительности, хотя частично уже напоминала его. В этом смысле­ логичным кажется да­же самый странноватый из экспозиционных ходов сегодняшней выставки — то, что она заканчивается несколькими «тряпочками» Тимура Новикова. До этого времени провести эти панно по уровню «декоративно-при­кладного искусства» как бы еще никому в голову не при­ходило. Хотя с чисто хранительской точки зрения это уместно. Но еще важнее концептуальная составляющая. Спорно, но внушительно — тот зри­тель, который при­дет в новейшие залы глядеть на вещи, ранее повсевременно украшавшие совершенно да­же не музейные витри­ны, а полки антикваров, увидит знакомое в незнакомом контексте. А это в нашей бедной на идеи музейной реальности драгоценного стоит.